Мы нередко впадаем в состояние легкой диссоциации, иногда — несколько раз в день.Например, тогда, когда не возражаем, если нам что-то неприятно. Когда одновременно “присутствуем и не присутствуем” в набитом битком общественном транспорте. Когда думаем о чем-то своем, сидя с серьёзным лицом на ответственном совещании.
Во время одного из организованных этим летом эфиров, мне вспомнилось, что в начальной школе мне было особенно скучно. В то время я мечтал стать водителем автобуса. Я рисовал на обратной стороне обложек учебников и папок с тетрадями элементы панели приборов (спидометр, тахометр, различные индикаторы и указатели), раскладывал их перед собой во время урока и в своем воображении, под монотонный монолог учительницы, глядя сквозь нее, я вел автобус от остановки к остановке.
Диссоциация помогает нам сберечь какую-то часть себя, которую мы защищаем, но ценой ослабления других частей и своего внимания, подавляя эмоции, останавливая начавшееся движение. С точки зрения внутренних ресурсов, диссоциация имеет последствия. В состоянии диссоциации мы не можем вполне реализовывать себя. Не имея возможности быть полностью собой, не можем действовать так, как если бы сохранили бОльшую внутреннюю целостность.
Ресурсные аспекты диссоциации
Подобно паруснику, мы постоянно улавливаем то, что поможет нам чувствовать себя динамичным, устойчивым в нашем движении по жизни и двигаться в том направлении, которое для нас предпочтительно. Только родившись, мы располагаем зачатками сложного парусного вооружения, которое позволяет нам задействовать в своем движении ветер, и не только попутный. Еще будучи младенцами, замечаем, когда мама в хорошем расположении духа, и в любящем контакте с нами, или же сразу начинаем спускать паруса, отворачиваемся, если мама не в духе, а ее лицо выражает неприятные эмоции или безразличие.
Со временем мы все лучше научаемся находить поддержку – в контакте с близкими людьми, в любимых занятиях, в привычных или же новых местах. Управляя нашим парусным судном, постепенно осваиваем все более сложный рисунок движения: учимся идти почти против ветра, когда окружающие не поддерживают наших начинаний, или же, чувствуя поддержку от значимых для нас людей и сил, наслаждаемся наполненностью, энергией, легко высвобождаем заложенный в нас потенциал.
Умеем так сложно организовать паруса и снасти, что даже когда, кажется, нас не поддерживает никто и ничто, можем по-прежнему держаться своего курса, опираясь, например, на память о прошлом, или на установки и ценности, переданные дорогими для нас людьми.
Мы так устроены, довольно сложно, что нам нужно постоянно быть в контакте с ресурсными потоками — тем ветром, который наполняет паруса, дает нам ощущение поддержки, силы, свободы.
Происхождение состояний
Причины состояний, связанных с диссоциацией, часто находят в детстве.Ребенок, в своем ресурсном плавании по жизни, связан с ближним кругом взрослых очень тесно: чтобы удерживать собственное состояние в границах приемлемого, ему нужна поддержка и присутствие старшего, готового позаботиться о нем. Такого, кто сможет выдерживать его подчас довольно интенсивные переживания, принять и поддержать. Если же близкие, и особенно, мама, отвергают или не уделяет внимания состояниям ребенка (например, когда сами едва справляются с эмоциями или слишком утомлены), тот вынужденно обращается к имеющимся у него способам саморегуляции, их можно условно назвать “аварийными”.
Это реакции, которые помогают выжить, но далеки от оптимальных решений, с точки зрения внутренних ресурсов. Такие способы справляться закрепляются и продолжают лежать в основе поступков, подчас, нелогичных, и во взрослой жизни.
Так бывает, если ребенка переполняет сильная эмоция, например гнев в отношении мамы, который та не обрабатывает, а возвращает ребенку сразу в виде наказания. Гнев – всегда сильная энергия. (Многие знают, что достаточно разозлиться – и дело будет сделано в лучшем виде). Ребенок вынужден “спускать на тормозах” значительную силу, которая проявляется через его гнев. Возможно, в следующий раз схожую реакцию этот ребенок будет проживать по-другому: диссоциируя, отделяясь от сильной эмоции, он не только подавляет часть себя, но также как бы проделывает отверстия в своих “ресурсных парусах”. Тогда переполняющее чувство довольно безопасно просачивается насквозь. “Внутренний парусник” будет лишен хода, и запаса энергии, зато мама не накажет. Так мы научаемся справляться с невыносимым —тем способом, который лишает нас доступа к ресурсам, но помогает выжить.
Противоречивые требования (“двойные послания”)
Схожая ситуация возникает, если в жизни ребенок встречает противоречивое требование. Например, в ситуации насилия со стороны близких родственников, чья обязанность – заботиться о его благополучии. В этом контексте содержание момента – крайне противоречиво. Ребенок испытывает гнев и страх перед отцом, который накануне применил к нему силу, и в это же время знает, что “отец его любит”, и может быть даже возьмет с собой на рыбалку, если ребенок “будет хорошо себя вести”.
В этом, неоптимальном с точки зрения внутренних ресурсов, состоянии, будто бы горстка матросов оберегает обрывок паруса (“если я все таки буду хорошим!”), а остальное парусное вооружение лохмотьями отягощает снасти, под порывами ветра создает нагрузку, тянущую судно в обратном направлении. Или же, в эмоциональном шквале, ребенок просто рубит одну из мачт своего парусника, чтобы чувства гнева и грусти, которые могут привести к еще более тяжелым последствиям, вообще не проявились. Он замыкается в себе и диссоциирует. Погружается в мир собственных фантазий и воображаемых друзей.
Разлад в команде
Проблема здесь еще в том, что внутреннее парусное судно имеет команду. Команда обучена, и знает, что, например, гнев – прекрасный источник ресурса, а вовремя прочувствованный страх может помочь убежать. Блокируя, останавливая эмоции или чувства, мы заставляем часть матросов отказаться от работы, когда они нужны больше всего. Отказывая этим частям внутренней команды в праве делать то, что они умеют, то есть, управлять парусами для того чтобы быть в контакте с ресурсами, мы теряем с ними контакт, дезориентируем их, и тем самым, себя.
Еще хуже то, что матросы могут начать действовать самостоятельно —тогда возникают неадекватные реакции: взрослый реагирует истерическим гневом на незначительное требование регламента, авторитетный руководитель – профессионал своего дела, вдруг испытывает непереносимый страх в кабинете своего начальника, или не выдерживает какого-либо общения с коллегами, и начинает все больше вести дела в своем собственном, наполовину воображаемом мире, приписывая несуществующие свойства своим собеседникам, и в конце концов, выходя из круга рабочих связей и обрушивая карьеру.
Нейрофизиология
С органической точки зрения, явления, связанные с диссоциацией, связывают с преимущественной активацией дорзальной ветви проводящих путей блуждающего нерва, наиболее древнего сегмента автономной нервной системы, доставшегося нам в наследство от рептилий. Для них, в отличие от высших позвоночных и млекопитающих, замирание, и длительное отключение признаков жизни было эффективным способом обеспечивать выживание (достаточно вспомнить черепаху, втягивающую конечности, или крокодила, способного продолжительное время находиться под водой). У млекопитающих, длительное угнетение сердечной деятельности и дыхания является угрозой для функционирования систем организма и включаются только в экстремальных обстоятельствах, однако менее интенсивные реакции, связанные с усилением активации этого сегмента автономной нервной системы, присутствуют в повседневной жизни и у высших животных, и у человека. Здесь мы находим “аварийные” решения, не вполне адаптивные с точки зрения осознанных представлений о благополучии, но действенные как способы экстренного торможения или бросания якоря.
Вопросы “для себя”
- Какова для меня диссоциация? (вспомните пару эпизодов, где она проявлялась у вас особенно ярко)
- Как часто я чувствую, что я “не совсем здесь”?
- Бывало ли со мной так, что я не узнавал(а) себя в собственных реакциях?
Текст впервые опубликован мной в открытой фейсбук – группе “ресурсный домик”.
(с) Д.Петров, октябрь 2020