В январе 2020 мы с Юлией Жемчужниковой, аналитическим психологом, автором книг, провели два вебинара на тему эмиграции. Структуру и содержание первого вебинара, “мир, эмиграция”, формировал я, второй, “мир, чувство дома”, готовила Юлия. По итогам своей части я подготовил текст, который и предлагаю вашему вниманию. Документ получился довольно значительным по объему, он публиковался по частям, раз в неделю, на профессиональной странице в фб и здесь, в разделе “блог” моего сайта.
Мир, эмиграция
Часть 1.
Корневая система
Мы связаны с местом, где живем. Связаны не только с тем, что нам нравится, но и с тем, что мы изо дня в день отвергаем, презираем, избегаем. Связь с тем, что служит источником недовольства – не менее сильная: мы можем опереться на сложившиеся отношения. Мы говорим: “ты же понимаешь, это у нас всегда так делается”. Чтобы принадлежать, нам нужно не только артикулировать симпатию, но и высказывать позицию о том, что считается неуместным или неприемлемым.
Говоря о “корневой системе” человека, можно говорить об объеме решений, которые позволили ему выжить здесь, в этой местности. “Я рос в этом районе и у нас было так…”. Говоря о географическом месте, мы имеем в виду логику построения взаимоотношений, форм допустимого и недопустимого. Каждый поступок, позволивший нам утвердиться, выжить и расширить свое присутствие, формирует новое “корневище”. “Корневые системы” расширяются и усложняются вместе с течением жизни, и позволяют выживать во все большем диапазоне различных обстоятельств. Устаревшие “корневища” постепенно отмирают, но могут вновь актуализироваться в соответствующих ситуациях. Между тем, на их формирование оказывают влияние как индивидуальный опыт, так и культура, и родовые сценарии.
Образуется своего рода динамическая, постоянно обновляющаяся структура, которая формирует идентичность человека, с одной стороны, а с другой – прямо диктует приемлемое поведение. Эта структура постоянно актуализируется схожей стимуляцией. Можно, по-видимому, сравнить ее с мышцами – они развиваются прилагаемыми к ним нагрузками.
Философ В.В.Бибихин в своей книге “Язык философии” так трактует понимание знака у Аристотеля: если разбить глиняный черепок, одна половинка будет прилегать к другой точно, а не приблизительно. Когда мы с тобой договорились сделать дело, мы разбили черепок. Половинку, которую ты забрал с собой, ты можешь передать другому, но она по прежнему точно указывает на принятое обязательство. Моя половинка напомнит мне о начатом. Если эти половинки сложить вместе, не возникнет сомнений в принадлежности одной части к другой. Аналогично, идентичность человека – определяет его место не примерно, а предельно точно.
Что происходит в момент эмиграции? “Корневая система” как бы отделяется от почвы. На новом месте она не потребуется в том виде, в котором сформирована в прежней стране. Для того, кто переезжает, это во-первых, крайне болезненно, во-вторых, появляется необходимость постепенно выращивать новую. Выращенная новая “корневая система” вряд ли сможет соответствовать по качеству устойчивости, адаптивности, прежней – эмигранты часто говорят о том, что на новом месте “не так, как было на прежнем”, “чего-то всегда не хватает” и т.п.
Часть 2.
Исключенное
Как человеку, занимающемуся на практике системными расстановками, мне близок термин “исключенное”. Исключая чувства, присущие переживанию какого-то события, общество, группа, или конкретные люди лелеют преемственность, непрерывность, последовательность. Не принято говорить об умалишенном предке, даже если тот построил дом, в котором семья живет. Говорить о прошлом можно только в определенном ключе. “Деды воевали” – можно. “Деды убивали” – нельзя, хотя речь об одном и том же, ведь война – это убийства и насилие с обеих сторон. Говорить “деды убивали” значит признать несчастье, ужас, стоящий рядом с любым участием в войне.
Исключенное присутствует в любой культуре, для любой группы или человека. Оно несет сильный заряд, на повседневном плане исключенное является значительным источником энергии, независимо от согласия или несогласия. Исключенное “накачивается”, наполняется энергией всеми, кто с помощью него избегает проникновения пугающего, не удобного для интеграции опыта.
При переезде этот энергетический поток иссякает. В новой стране неуместно убеждать кого-то в правоте или неправоте определенной точки зрения на прошлое. Ведь это прошлое не разделяется. Моя знакомая из одной из бывших “братских республик” СССР, после распада Союза воевавших между собой, как-то сказала, что бестолково объяснять жителям Канады, что во время войны в городе зимой отключили отопление и поэтому вырубили все деревья на дрова. “Они не понимают.” Добавлю, что “не понимают” относится не к факту, а к тому, что за этим фактом стоит, то есть, исключенные чувства: отчаяние, страх, или память о конкретных событиях – срублено дерево, посаженное кем-то близким. Что-то любимое исчезло, погиб кто-то любимый.
Свой чувственный материал, в том числе, исключенные чувства, для эмигранта едва ли возможно в достаточной мере разделить с другими в новом пространстве. Каким бы существенным ни был этот материал. И чем более заряжен такой опыт, тем сложнее его носителю.
На новом месте присутствует свой объем исключенного. Влияющий на особенности поведения людей, допустимые и запрещенные темы, способы обсуждения тех или иных вопросов. Он подразумевается, но не проговаривается. Это тоже энергетический заряд, но другой – и эмигрант не подготовлен к его присутствию, нет инструкции или подсказки, как на него отвечать, и как он может быть присвоен или отвергнут.
Этот энергетический заряд формирует то, что называют чувством принадлежности – “когда за пределами провинции меня спрашивают о Квебекском национализме и сепаратизме, я отказываюсь разговаривать об этом”- сообщает мне мой друг, франко-канадец, родившийся в Квебеке, вовсе не националист. Отказываясь говорить о сепаратизме, он избегает говорить и о травме франкоговорящего населения Квебека, где франкофонное большинство более 200 лет находилось в подчинении англоговорящего меньшинства. Таким образом мой друг сохраняет принадлежность.
История эмигранта не интегрирована в историю его нового места. В отличие от местного населения, он не располагает подходящими способами обходиться с тем исключенным, которое здесь присутствует. Для него это препятствие в принадлежности. Препятствие это невидимое и сохраняется, несмотря на усилия его преодолеть: научившись говорить на языке, эмигрант не начнет выражать то, что здесь важно, так, как это здесь нужно выражать. Кроме того, то что исключено, воздействует на него не так, как на тех, кто здесь живет. Его работающие защиты нацелены на взаимодействие с другого рода исключенным опытом.
С развитием терапевтической практики я смог заметить, что, поворачиваясь “рабочей”, профессиональной стороной к тому, что не видят клиенты, я могу эффективно помогать им пройти их “непроходимое”, увидеть то, что исключено. Как терапевт я могу опираться на некое “общевидовое человеческое”, что распространяется на представителей любой культуры. Тем не менее, это не обеспечивает мне адаптации в повседневном контексте. Часть сигналов все равно относится к тому, что “нельзя так просто перевести”. Со временем их можно научиться читать, но это не сформирует чувство принадлежности “как у местного”.
Часть 3.
Травма и переезд
Переезжая, аргументируют: “не нравится это, это и это” на старом месте, а вот на новом – кажется, нравится. На старом не нравится настолько, чтобы организовать переезд, за немалую цену, потеряв определенные блага и сложившиеся связи, кардинально изменить жизнь.
Травматические реакции лишают нас гибкости при встрече со сложными ситуациями, удерживают на уровне “бороться или бежать”. Иногда “бежать” – это уехать в другую страну. Травма связана не столько с определенного рода драматическими обстоятельствами, но, в большей степени, со способом отвечать на эти ситуации.
Не травмированный индивид принимает то место, где находится, с его особенностями. Любой опыт, даже тяжелый, он может переработать, освоить, как значимый для себя. По-видимому, находясь в поисках лучшего места, мы часто ведомы нашим травматическим опытом.
Нужно понимать, что травма не разрешается переездом.
Реакции, обусловленные травмой – внутри, а не снаружи индивида. Они сопровождают отношение к тем или иным внешним событиям. Если устранить триггеры, указывающие на события, схожие по характеру с травмирующим (например, типичные эпизоды, связанные с унижением или отчуждением), травматические реакции не устранятся, а как бы будут поставлены на hold, пока вновь не встретится “подходящее” для нового проявления травматического паттерна стечение обстоятельств. Более того, травма по своей природе ищет повторения схожих обстоятельств для того чтобы снова проявиться и напомнить о себе.
Ретравматизация может быть критически тяжелой в обществе с другой структурой, отличающейся от той, в которой паттерн реагирования сформирован первоначально.
Травматизация требует продолжение индивидуальной терапевтической работы, и скорее всего, с терапевтами, принадлежащими к “прежней”, “родной” культуре. Очевидно, что многие эмигранты до этого просто не доходят – потребности, связанные с выживанием в новом обществе, становятся на первый план. Кроме того, на новом месте может быть крайне мало или вовсе не быть помогающих практиков, которые смогут вам хорошо помочь: “местные” терапевты имеют приоритетные способы решения задач, присущие местному рынку, местной культуре – не обязательно это лучше всего подойдет в вашем случае.
Часть 4.
Больше не хозяин
Многим знакомо состояние, которое бывает в дальней поездке – здесь мы едва можем быть хозяевами чего-то, кроме собственного тела и пары чемоданов. Мы начинаем зависеть от внешних обстоятельств гораздо сильнее, чем обычно. Это замечают, когда что-то идет не так. Отменяют ли рейс, или ломается машина – и мы оказываемся ночью в незнакомом месте. Многие стремятся не допустить таких ситуаций любой ценой.
Эмигрант, не укорененный больше на родной земле, оказывается в состоянии, похожем на состояние путешественника. Привычные связи не обеспечивают благосостояние, как это было прежде. Первое время на новом месте переживается как период, связанный со значительной утратой, потерей чего-то важного.
Многие эмигранты сравнивают период сразу после отъезда со смертью. Мой опыт скорее подтверждает это переживание. До формирования новых связей, новой “корневой системы” проходит иногда значительное время, когда преобладает ощущение отсоединенности, “не включенности ни там, ни здесь”
Между тем, встречаются и те, кто заявляет о легкости переезда. Мне довелось узнать как минимум два разных сценария.
Один связан с удержанием и развитием профессиональной идентичности на новом месте. Например, если специалист приглашен для работы в материнской компании международной корпорации, или востребован и без существенных изменений продолжает прежнюю карьеру в новой стране. Часто система координат, связанная с работой, замещает здесь “страновую”, или как будто бы “расширяются границы” уже имеющейся системы координат. Энергетически такой переезд может произойти достаточно легко – в существенной части личности не происходит изменений, система представлений не ставится под сомнение, а человек сохраняет принадлежность той же или родственной группе. Может остаться сохранной даже привычная рабочая лексика.
“Внутренняя география” здесь не разрывается, а расширяется. У такого эмигранта могут возникнуть сложности с интеграцией в общество на новом месте, все таки здесь не работают привычные, прежние ориентиры. Но опора на профессиональную идентичность способствует совладанию с возникающими затруднениями. Иногда можно заметить, что, довольно небрежный в повседневной жизни, такой профессионал слишком щепетильно, с осторожностью и нехарактерным для него педантизмом подходит к вопросам, связанным с урегулированием его статуса, когда нужно выйти из профессионального пространства, например, при найме жилья. Это становится заметно тогда, когда не работают ориентиры, действующие внутри его рабочего контекста.
Другой случай связан с сохранением принадлежности стране происхождения. Такой человек физически поменял место жительства, но никуда не уехал. Его система координат осталась прежней, а место в ней как будто зафиксировалось в момент отъезда. Хрестоматийные описания быта жителей Нью-Йоркского района Брайтон-Бич рассказывают нам, что время там как бы остановилось. Непрожитый травматический опыт, связанный с переездом, останавливает движение и раскрытие индивидуальности для мира, признание окружающей действительности в ее полноте становится невозможным. Целое сообщество начинает защищаться от нового, и создает собственное пространство, замкнутое в моменте в прошлом, до наступления травмирующего эпизода. Сообщество, к которому присоединяется индивид, находится в очень тесной связи с травмой, оно скорее “закроет” индивида для внешнего мира, чем даст возможность произойти чему-то новому.
Такой эмигрант общается в пределах диаспоры. Сохранение “прошлой” идентичности позволяет чувствовать себя включенным и востребованным. Подобные люди часто принижают родину по каким-то признакам, это позволяет ощущать превосходство над теми, кто не уезжал из родной страны. Несколько противоречиво выглядит и стремление “давно уехавших” например, заявить поддержку государственному режиму страны происхождения, в его самой кровожадной риторике. Даже когда эта риторика прямо направлена против государства и общества нынешнего места проживания эмигранта. Динамика “агрессор-жертва”, свойственная травматическому опыту, сохраняется и подпитывается энергией десятки лет. “Плохая родина” становится привлекательным образом силы и власти.
Часть 5.
Младший в системе
Отъезд и попытка нахождения своего места в новом социуме, в другой языковой, исторической, культурной среде, связаны с отказом от позиции хозяина, признанием себя младшим в системе.
Изучаю язык – и снова оказываюсь в положении ребенка. Я говорю, и меня не понимают. Оживают паттерны, связанные с опытом отчуждения, особенно если такой опыт имел место в детстве. Здесь можно снова говорить о реактивации переживаний раннего травмирующего опыта.
Р.Шварц, основатель психотерапевтической школы IFS (Internal Family Systems, вариант русского перевода – системная семейная терапия субличностей), говорит о внутренних частях – изгнанниках. Это те части индивидуальности, которые несут на себе отпечатки опыта непризнанности, отчуждения, унижения. Хорошо социализированный индивид редко замечает в себе эти части. Психика умеет “прятать”, сдерживать доступ к ним. В обстоятельствах, связанных с эмиграцией, ресурс общения с близкими людьми оскудевает, привычные механизмы совладания с переживаниями “тяжелого” спектра не справляются, и внутренние “изгнанники” начинают существенно и явно влиять на самоощущение. Состояния, близкие к депрессии, могут становиться регулярными спутниками.
Мир, как дом
Вообще, переезжая на новое место, мы остаемся в том же самом мире. Современный мир – более соединенный, интегрированный: можно в течение одного светового дня оказаться на другом материке. Память о том, что мы продолжаем быть под тем же самым небом и стоять на той же самой земле, пусть даже и в другом ее месте -значительный ресурс. Если мы внутренне признаем, что это один и тот же мир, и мы – одни и те же, тогда мы сможем удержать при себе то, что было для нас доступно там, откуда мы уехали. Ведь это лишь другая местность одного и того же большого мира.
То, что кажется здесь слабостью, может оказаться силой там, а то, что кажется силой здесь, может предстать там, как неприемлемая слабость. Но и то, и другое, остается с нами тогда, когда мы не отказываемся от нашего прошлого, переезжая. К сожалению, люди часто используют переезд как повод к отказу от чего-то, что было важно в прошлом, в пользу еще не случившегося нового, такого, что должно прийти и заместить ушедшее. Возвращаясь к части, посвященной исключенному, мы можем лучше понять себя, если вспомним, зачем нужно было то, от чего мы отказываемся.
Иногда – это попытка заместить материальным комфортом то, что раньше удавалось достигать душевным усилием. Такая попытка всегда обречена на неудачу. Так наша связь с окружающим миром ослабевает, и чтобы ее восстановить, необходимо признать прошлое, а лучше – наладить с ним хороший, устойчивый, уважительный контакт. Находясь в новом месте, можно помнить и принимать прошлое, наряду с настоящим моментом. Возможно, этому нужно будет учиться, но никакие временные решения не дадут вам ощущения полного контакта с собой, своими ресурсами и тем, что для вас на самом деле важно.
Часть 6.
Доверие
Там, куда мы переехали, нам становится сложнее устанавливать контакт с людьми. Способы и формы взаимоотношений нам пока малознакомы, мы не всегда “схватываем” верное чувство дистанции. Иногда эффект новизны усилен недостаточным знанием языка, на котором здесь говорят. Нам трудно, потому что мы не знаем того, что здесь подразумевают. Мы пока не умеем прочитывать скрытое послание, которое несут вроде бы не обязывающие ни к чему разговоры. Это обстоятельство заставляет нас почувствовать себя в изоляции.
Почувствовать доверие, наверно, все-таки возможно, даже если круг “подходящих” ситуаций кажется не таким уж широким. Например, вы идете с ребенком на детскую площадку – посмотрите, как ведут себя дети, что вы замечаете? Для детей не так уж и важна возможность вербального контакта, дети по-другому воспринимают дистанции между людьми. Возможно, вы, даже не зная языка, все таки установили контакт также и с некоторыми родителями? Юлия Жемчужникова, соведущая вебинара, по итогам которого я готовлю данный текст, отметила, что даже если культура придерживается совсем другого способа общения, дети и пожилые люди могут быть рады вашему присутствию: даже если вы просто присядете рядом с ними. Можно почувствовать в этом контакте что-то важное, не так ли?
Если принятые у здешних жителей паттерны общения нам непонятны, вряд ли что-то может помешать установить глубокий контакт с местом. Как это осуществить? Хороший контакт с землей, растениями, птицами возможен всегда. Для этого нам нужно быть открытыми и присутствовать, ощущать, чувствовать.
Когда я переехал, один коллега сказал мне, что, будь он на моем месте, он бы пару месяцев просто ходил бы и ощущал. Это имеет глубокий и верный смысл: ощущая, принимая, мы постепенно закрепляемся в новом пространстве. Возможно, что у вас не будет такой возможности. Вам придется выбирать из различных важных дел, но дать себе время для ежедневной прогулки, ходить пешком, вместо поездки на машине или общественном транспорте, хотя бы часть пути, может позволить себе любой человек.
Узнавая птиц по пути к знакомому водоему, я как будто признаю происходящее вокруг меня, как имеющее отношение ко мне. Мое внимание направлено не только и не столько на “мои проблемы” и скажем, вопросы выживания, я отдаю часть своей энергии и тому, чтобы узнавать место и то, что здесь встречает меня, или то, что встречаю я. Так я устанавливаю доверительный контакт с землей, с местностью, с поверхностью, по которой я ступаю.
Это немного сложнее сделать в больших городах. Шумы, движение автомобилей и людей отвлекают внимание. Но и в большом городе мы можем найти относительно тихое, комфортное и безопасное для нас место, где присутствует то, что принято связывать с природой – растения, птицы или животные, размеренный ритм, хотя бы относительная тишина. Бывая здесь, устанавливая контакт с пространством не на бегу, а в полном внимании, мы постепенно находим состояние равновесия, и наше тело и ум признают это состояние, как связанное с местом.
Со временем, разрыв в ощущении – “теперь я не там, где мне хорошо”, станет исчезать. Вы почувствуете, что даже находясь в новом для себя населенном пункте, с присущими новыми правилами и способами взаимоотношений между людьми, вы по прежнему часть большого мира, для вас здесь есть и источники стресса, и источники спокойствия и умиротворения, как это было и там, откуда вы уехали.
Вы принадлежали этому миру тогда, когда жили там, где родились, и принадлежите сейчас. Граница между вашим новым местом и вашим прежним домом станет более проницаемой. Вы сможете признать и то, что на новом месте вам свойственно кое-что из того, что было свойственно раньше, а может быть, примете решение посетить родной город или страну. Вспомнить, если вдруг случилось забыть что-то важное при переезде.
Отдельным текстом можно было бы описать отношения с несколькими странами одновременно. Но это – за пределами повестки вебинаров.
Для любого человека важно ощущение баланса, внутреннего равновесия. Оно появляется тогда, когда мы открыты как для нового, так и для нашего прошлого опыта. Того опыта, который сформировал нас. В этом опыте существенная, а возможно и главная часть принадлежит той местности, откуда мы родом. Устойчивость, состояние контакта с самим собой сформируется тогда, когда контакт с прошлым не будет нарушаться, прерываться, в настоящем.
Д.Петров, 21 февраля 2020